Олег Двуреченский: Крито-индийская культура в цивилизационной концепции Ивана Ефремова

 На протяжении всего своего литературного творчества И.А. Ефремов  выдвигает научно-фантастическую гипотезу о существовании некой крито-индийской культуры, следы которой прослеживаются, как предполагал автор, на всем пространстве Ойкумены от Крита до Индии.

В своем сообщении мы бы хотели разобраться в том, как и на основании чего складывалась гипотеза И.А.Ефремова о существовании крито-индийской цивилизации, разобраться на основе современных достижений археологии, антропологии и лингвистики имеет ли эта гипотеза право на существование не только в рамках художественной литературы, но и шире, в рамках исторической  науки.

Одно из первых упоминаний крито-индийской культуры встречается в книге «Туманность Андромеды»:

«- Просто я плохо представляю крито-индийскую культуру.

- Вы  не знаете новых исследований.  Ее следы теперь находятся на огромном пространстве  от  Америки  через  Крит,  юг  Средней  Азии  и Северную Индию до Западного Китая» («Туманность Андромеды», Ефремов, 1986, гл.4, с.94).

Позднее в романе «Лезвие бритвы» Иван Антонович возвращается к этой же теме, дополняя ее новыми уточняющими материалами. В романе нигде не упоминается собственно крито-индийская культура, но по смыслу приведенных ниже цитат мы можем высказать предположение, что автор развивает свою гипотезу, наполняя ее данными археологии. Приведем эти цитаты:  в главе «Кольцо с хиастолитом»» герой романа Леонид Кириллович Андреев говорит:

   «Он рассказал мне о дравидийской  культуре,  распространившейся  четыре тысячи лет назад из Индии в Западный Китай и в нашу Среднюю Азию. Есть такая культура  Анау  —  названа  по  кишлаку  близ  Ашхабада,  чем-то  сверх замечательная,  но  якобы  у  нас  мало раскопанная,  как сетовал турецкий профессор.  Эта культура служит мостом между Индией и Критом, а тот,  в свою очередь,  с Северной Африкой.  Ее признаки обнаружены в пустыне Сахара.  Найдены удивительные по красоте маленькие скульптуры, рисунки, керамика» («Лезвие Бритвы», Ефремов, 1984, кн.2, гл. 2, с.26).

В главе «Звездный огонь» главный герой романа Иван Гирин формулирует следующий тезис:

«Больше трех тысяч  лет  назад  люди  достигли  зрелого  понимания красоты    тела.   Созданный   ими   древний   идеал   сильного  тела распространяется от Средиземного моря до  долины  Инда.  Это  культуры Крита, Финикии,  Мохенджо-Даро,  Анау.  В этой климатической полосе  — наилучшие  условия жизни.  Раньше,  чем во всех других странах,  здесь появляются  поселения  или  города  с  самыми   удобными   домами,   с канализацией, банями, ваннами. Не гигантские храмы, пирамиды, дворцы — нет,  общественные поселения» («Лезвие бритвы», Ефремов, 1984, кн.2, гл.7, с.145).

Во второй части романа автор еще раз упоминает о существовании протоиндийской цивилизации, родственной Криту:

«Но индийская легенда рассказывает,  что Александр, перейдя Инд и решив дойти до сердца Индии — Деккана, наткнулся на развалины очень древнего города. Интересно, что эта часть легенды совпадает с наличием в долине Инда  остатков  протоиндийской  цивилизации,  родственной  критской  и относящейся ко второму-третьему тысячелетию до нашей эры» («Лезвие бритвы», Ефремов, 1984,  кн.2, гл.1, с.19).

Таким образом, мы видим, что в романе «Лезвие бритвы» И.А.Ефремов нигде не указывает на существование крито-индийской культуры, а лишь ограничивается констатацией существования в III-I тыс. до н.э. некоей протоиндийской цивилизации родственной Криту. Постулируется связь между среднеазиатскими культурами эпохи энеолита и бронзы (Анау) с цивилизацией Махенджо-Даро и Хараппы (Индская цивилизация).

Значительно более подробно к рассматриваемой нами теме Ефремов обращается в романе «Таис Афинская», что собственно и не удивительно. Жрец храма Нейт рассказывает Таис: 

«Огромна область  наследия исчезнувших детей Миноса. В Либию на  запад  простирается  она  и  гораздо дальше на восток, где в десятках тысяч стадий за Гирканией  лежат  древние города. И за Парапамизами, за пустыней Арахозией, до реки, называемой Инд. Говорят, что от них остались лишь развалины, подобно  Криту,  но  открытая душа этих народов живет в других людях тысячелетия спустя» («Таис Афинская», Ефремов, 198о,  гл. 4, с.109).

Еще более рельефно мысль о влиянии критской цивилизации на Индию обозначена в следующей цитате:

«Они не знали,  что  в Таис была примесь еще более древней, тоже здоровой и сильной   крови  людей морского Крита, родственников и современников прародителей народов Индии» («Таис Афинская», Ефремов, 1980, гл. 11, с.290).

Новый сюжет в представлениях о крито-индийской цивилизации может быть замечен ниже:

«Наша  легенда  говорит,  будто  морская держава находилась в вашем море. Ее положение, описание и время  совпадают с островом Крит. Время гибели — не страны, а ее мудрости и цвета народа  — совершилось одиннадцать веков тому назад.

     — Как раз время падения Критской державы при  страшном  извержении  и наводнении, — сказал Лисипп, обращаясь к Таис.

     — Некоторые из наиболее умелых и знающих людей  Крита,  уцелевших  от гибели и пленения народами, напавшими на Крит, едва рухнуло его могущество и погиб флот, бежали на восток, на свою прародину в Ликаонию и Киликию,  а также  Фригию.  Найдя  места  для  поселения  занятыми,   они   продолжали странствовать. Предание не говорит ничего о том,  как  достигли  они  реки Инд, где основали свои города, найдя родственные  им  народы,  дравидов  и научив их искусствам. Прошли они сухим путем через Парфию, Бактрию и  горы или сумели сплыть вниз по Евфрату и попасть в устье Инда морем,  пользуясь умением выдающихся мореплавателей, в предании  нет  ни  слова» («Таис Афинская», Ефремов, 1980,  гл.12, с. 320-32).

Таким образом, помимо предполагаемого взаимодействия между Критом и Индией в период III – первой половины II тыс. до н.э. в эпоху  Индской  и Минойской цивилизаций, Иван Антонович предполагает прямое культурное влияние на носителей постхараппской культуры долины Инда.

В связи с представлениями И.А. Ефремова о крито-индийской культуре можно упомянуть еще два сюжета-гипотезы о том, что миф об индийском походе Диониса связан с исходом критян после гибели их цивилизации в XV веке до н.э. в долину р. Инда, и что  учение орфиков формировалось под влиянием  религиозно-философской мудрости двух культур Крита и Индии  («Таис Афинская», Ефремов, 1980,  гл. 12, с. 318).

Таким образом, на основании приведенных выше цитат мы можем сделать следующие выводы: прежде всего, следует отметить, что гипотеза о существовании крито-индийской цивилизации  у И.А.Ефремова не может быть отнесена к законченным и оформленным гипотезам, или научно-фантастическим прогнозам, которыми полны произведения этого автора.

В самом начале мы видим, что И.А. Ефремов предполагал существование некой крито-индийской культуры на огромном пространстве от «Америки  через  Крит,  юг  Средней  Азии  и Северную Индию до Западного Китая». Позже, в романе «Лезвие бритвы», мы уже не видим столь резких заявлений, но сохраняется общая взаимосвязь трех регионов (Крит, долина реки Инда и юг Средней Азии) в едином культурном пространстве. Здесь, в уста героев романа И.А.Ефремов вкладывает описание характерных черт этого культурного явления. Прежде всего, автор постулирует распространение Индской цивилизации, которую следует связывать с культурой Мохенджо-Даро и Хараппы  (второй половины III – первой четвертью II тыс. до н.э.) на территорию Средней Азии и территорию Западного Китая. Признаки этой культуры, по мнению Ефремова, обнаружены в Крите, Анау и северной Сахаре. Характерной чертой этой культуры являются женские статуэтки, расписная керамика, благоустроенные дома, бани, развитые общественные здания, отсутствие гигантских храмов и пирамид (что свидетельствует об эгалитарной направленности культуры). Позднее в романе «Таис Афинская» выдвигается новый сюжет о якобы существовавшем в эпоху упадка критской цивилизации исходе критян в долину р. Инда и связывание с этим мифа о индийском походе бога Диониса.

Для того, чтобы рассмотреть гипотезу о «крито-индийской» культуре на основании данных археологии, представляется необходимым дать обобщенные формулировки таких понятий как археологическая культура и культурно-историческая общность.

Археологической культурой называют совокупность памятников, объединенных общностью хорошо локализованной территории, временем бытования, набором специфических, только ей присущих черт материальной культуры. Она отражает (не всегда) этническую общность.

Культурно-историческая общность (КИО) — это взаимообусловленное множество проявлений человеческой деятельности (культуры), характеризуемых сходством основных материальных и духовных стереотипов в пределах определенного ареала и на определенном отрезке времени. КИО формируется как результат развития общества в условиях географической и исторической близости. Как правило, КИО включает в себя отдельные культуры близкие по целому ряду признаков явления. Как правило, КИО представляют собой огромный по территории распространения культурно-исторический феномен.

В качестве примера следует упомянуть андроновскую культурно-историческую общность эпохи бронзового века, существовавшую на огромной территории Поволжья и Южной Сибири. Носителей этой культурной общности отождествляют с первыми индоиранцами, позднее заселившими Иран,  Индию, Среднюю Азию и всю Европу.

Как мы видим, «крито-индийская культура» И.А. Ефремова не может быть соотнесена с таким понятием как археологическая культура, в силу того, что состоит из множества составляющих ее культур, но она вполне могла бы быть описана понятием  КИО, если бы наука располагала достаточными для этого сведениями.

Попробуем рассмотреть  три основных составляющих крито-индийской культуры. Это собственно Минойская цивилизация Крита, культура Анау Средней Азии и древнеиндийская цивилизация Мохенджо-Даро и Хараппы.

Культура Анау, БМАК.

Наиболее ранней, из рассматриваемых, является культура Анау, датируемая V-II тысячелетиями до н.э. Раскопки северного холма Анау впервые были проведены в 1886 году генералом А.В.Комаровым. Позднее в 1903-1904 годах более профессиональные раскопки двух древних холмов Анау были проведены американской экспедицией под руководством профессора геологии и минералогии Института Карнеги из Вашингтона Рафаэлем Пампелли.  Он   ввел в научный оборот материалы из раскопок Анау. С тех пор в специальной литературе отмечается, что в эпоху энеолита и бронзового времени на подгорной равнине Копетдага существовала оседло-земледельческая культура, называемая «культурой Анау» (Литвинский, 1998, с. 128-140; Шишкин, 1977,  с.77-83).

Со временем выявились недостатки анауской стратиграфии. В 50-х годах было решено взять за основу не Анау, а Намазгадепе, изучаемое силами советских ученых. Анауская стратиграфия была заменена стратиграфией по памятнику Намазга-депе, которая и в настоящее время широко применяется. От анауской оставлен период Анау IA и собирательное название «анауские культуры» для обозначения родственных и взаимосвязанных древнеземледельческих племен Прикопетдага, рек Теджена и Мургаба.

Земледельческая протогородская культура Анау эпохи бронзы наиболее хорошо изучена на примере ряда памятников. Название  этого древнего объединения, к сожалению, до нас не дошло. Сосредоточивалось оно вокруг таких центров, как городища Намазга-депе и Алтын-депе в Южном Туркменистане. Анаусцы связываются с протодравидийским населением центрального и северо-восточного Ирана, а также с местными автохтонными носителями Джейтунской культуры эпохи неолита.  Культура Анау достигла пика своего развития в конце III — начале II тысячелетия до н.э. (в эпоху Намазга V), когда формируется протогородская культура. Так, начиная с середины III тысячелетия до н.э. Намазга-депе резко увеличивается в размерах. Поселки в это время состояли из больших многокомнатных домов, разделенных узкими улочками. В каждом доме имелось до 15 комнат, в том числе склады, закрома. Возле домов размещались большие хозяйственные дворы. Такой дом занимала родовая община — провозвестница начала распада родового строя.

На городище Алтын-депа в период развитой бронзы сформировались кварталы знати, участки рядовой застройки, квартал ремесленников, выделился централизованный культовый центр. Скученные постройки рядовых горожан, и в особенности в квартале ремесленников, резко отличаются от просторных домовладений знати. Рядовые сельские поселения представляют собой также скученные небольшие поселки, концентрирующиеся вокруг протогородских центров (Массон, 1981, с.38-41; Кирчо, 2004, с.142-163). Социальная структура анаусцев, по всей видимости, была похожа на устройство древневосточных обществ Шумера и Элама, но не в столь развитой форме (определенное количество сельских общин группировалось вокруг храмово-административных центров (зиккуратов), являвшихся одновременно зачатками государственных образований). Такая социальная структура общества была необходима для создания и поддержания значительной ирригационной сети, являвшейся  основой раннеземледельческих и протогосударственных обществ с поливным земледелием, столь резко отличающимся от неполивного средиземноморского земледелия, характерного для Минойской цивилизации (Массон, 1981, с.124).

Культовый центр Алтындепа включает в себя монументальную четырехступенчатую башнеобразную постройку храма «зиккуратного» типа, прислоненного к склону холма. Как предполагается посвященного культу бога Луны.  В этот период большое распространение получают новый иконографический тип терракотовых статуэток, изображающий женских богинь – плоские сидящие статуэтки с расставленными в стороны руками, часто в короне или с тремя косами (Массон, Сарианиди, 1973, с.46-47).  Есть предположение о зарождении собственной письменности (протоэламской).  Характерной чертой комплексов ранней и развитой бронзы является широкое распространение печатей. Ранние экземпляры изготавливались из камня и глины, в период Намазга V преобладают печати из бронзы или некачественного серебра. Печати могли употребляться для опечатывания различных групп вещей, находившихся в общинном или семейном владении.

Основным типом погребений в этот период являлись погребения, расположенные прямо на территории поселения под полами домов (Хронология эпохи…, 2005, табл. 42-75) .

В конце III тысячелетия до н.э. отмечается упадок и запустение крупных поселений подгорной равнины Копетдага. Важно отметить, что те же процессы в этот период отмечаются в центральном и северо-восточном Иране, а также в долине Инда, сокращаются крупнейшие города Хараппской цивилизации. О причинах этого упадка высказано несколько гипотез. Долгое время считалось, что основной причиной гибели является вторжение арийских племен, отождествляемых с носителями андроновской культурно-исторической общности. Однако археологами установлено, что упадок этих центров начался задолго до прихода ариев. В эпоху развитой бронзы анаусцы достигли наивысшего расцвета, очевидно, сопровождавшегося и максимальным ростом населения. В этот же период имеются данные о наступлении засушливого ксеротермического периода. Сокращение водного дебита и естественное истощение почв, в результате их длительной эксплуатации, по всей видимости, привели к социальному и экономическому кризису. Обозначенные изменения, охватившие столь обширную зону цивилизаций, должны были изменить и политическую ситуацию в рамках анауской и индской цивилизаций. Все это вызвало запустение одних центров и формирование новых культур.

В конце III тысячелетия до н.э. в долинах рек Мургаб и средняя Аму-Дарья формируется культура, сменяющая анаускую, которая называется Бактрийско-маргианский археологический комплекс (БМАК) (Сарианиди, 2007, с.49-50; Кузьмина, 2005, с. 383-412; Литвинский, 1998, с.137-140). С точки зрения антропологии носители БМАК представляли собой также протодравидийский этнос, состоящий из пришлого населения из центрального и северо-восточного Ирана, отмечаются этнические черты хараппского населения, но основную массу составляют носители анауской культуры, перешедшие на новую территорию (Дубова, Рыкушкина, 2004, с.317-337). Характерным отличием БМАКа от анауской культуры является значительная смена системы хозяйствования, появление городов-крепостей с развитой фортификацией, сложных протозороастрийских храмовых комплексов, исчезновение культа матери-богини. В эпоху БМАКа отмечается проникновение индоиранских племен на территорию южной Средней Азии и современного Афганистана. Эпоха БМАКа совпадает с эпохой существования Критской цивилизации и с постхараппским населением в долине Инда, характеризующимся процессами стагнации и регресса, по сравнению с предшествующим временем.

Третьей по времени появления древневосточной цивилизацией, возникшей в районе р. Инд является так называемая Хараппская цивилизация. Как и первые две — в Месопотамии и Египте, — она относится к раннеземледельческим культурам с поливным земледелием, расположенным в бассейнах великих рек. Такие основные признаки  как использование бронзы, строительство городов, и изобретение письменности  позволяют говорить о возникновении в III тысячелетия до н. э. в долине Инда  цивилизации и государственности (Вигасин, 1988, с.311-316).

Открытие этой культуры относится к 20-м годам XX века, и по разным причинам она известна хуже, чем существовавшие одновременно с ней Египетское и Аккадское государства. В связи с тем, что открытие городов этого времени в Южной Азии было неожиданным для научной общественности, в течение нескольких десятилетий в науке господствовало убеждение, будто культура принесена сюда в готовом виде из Месопотамии или центрального Ирана. Позднее этот тезис был снят, так как на территории к западу от р. Инд была открыта культура  эпохи неолита, где  в VI (а возможно, и в VII) тысячелетии до н.э., население стало заниматься земледелием. К концу IV тысячелетия до н.э. выделяется несколько типов энеолитических земледельческих культур, предшественниц возникновения Мохенджо-Даро и Хараппы. Ранние земледельческие культуры Северо-Западной Индии были тесно связаны с территорией далекого Элама, посредством торговли и обмена. Важно подчеркнуть, однако, что, несмотря на любые возможные миграции населения или заимствование каких-либо достижений, возникновение городской цивилизации в долине Инда было подготовлено многовековым развитием самого этого региона. Культура Хараппы связывается с историей протодравидийских народов (Бонгард-Левин, 1985, с.82-85; Археология .., 1986, с.147-167).

Первыми были исследованы два наиболее крупных городских центра — Мохенджо-Даро и Хараппа (по названию последнего и вся археологическая культура именуется Хараппской). Позднее были открыты городища — Чанху-Даро и Калибанган. Особенно большой интерес представляет Лотхал, бывший, возможно, морским портом Индской цивилизации. Об этом свидетельствуют раскопки верфи, связанной каналами с рекой, впадающей в Камбейский залив. В настоящее время памятники этой культуры найдены более чем в 200 пунктах Западной и Северной Индии, в Синде, Белуджистане и на побережье Аравийского моря.  Хронологически Хараппская культура определяется в границах 2600-1800 гг. до н.э., но для разных зон и отдельных центров датировки могут совпадать не полностью. Последние уточняющие датировки позволяют утверждать, что культуры БМАК и Хараппской цивилизации сосуществовали некоторое время (Сарианиди, 2007, с. 49-62).

Крупнейшие города, такие как Мохенджо-Даро и Хараппа, имеют характерную двухчастную планировку. Они состоят из цитадели, возведенной на искусственном возвышении, и остальной частью города достигавшей площадью до 2 квадратных километров. Цитадель, была предназначена для общегородских построек – административных, хозяйственных и религиозных.  Неподалеку от основных зданий в цитадели устраивался бассейн, предназначавшийся для ритуальных омовений, столь характерных и для последующих индусских храмов. В городах проживало  несколько десятков тысяч человек. Прямые улицы, пересекаясь под прямым углом, делили город на большие кварталы. Внутри этих кварталов четкой планировки нет, и дома разделены лишь узкими, часто извилистыми переулками. Большая часть городских построек возведена из обожженного кирпича стандартных размеров. Дома были нередко высотой в два этажа и состояли из десятков помещений. В жаркое время жители, видимо, спали на плоских крышах. Окна выходили во внутренний двор, где на очаге готовилась пища. По сей день, поражает уровень городского благоустройства. Во многих домах находят специальные комнаты для омовения. Грязная вода по водостокам и выложенным кирпичом каналам выводилась в специальные отстойники. Система канализации в городах долины Инда кажется более совершенной, чем в других странах древнего мира (Висагин А.А. 1988, с.312). Удивительным является тот факт, что при строительстве городов в долине Инда широко применялся  обожженный кирпич (Urban, 1989, p. 130-137).

Основными возделываемыми  злаковыми культурами являются пшеница, ячмень, просо. Остатки тканей доказывают, что в Индии раньше, чем в других странах Азии, начали возделывать хлопчатник. В качестве тягловых животных использовали быков и буйволов. Наиболее ранние одомашненные куры найдены в пределах Хараппской цивилизации.

В качестве основных изобразительных образов долины Инда следует упомянуть изображения богини-матери в сложном головном уборе, выполненные в условной манере. Но Индскому искусству характерны так же и живая,  пластичная  передача образов, при изготовлении бытовых поделок, небольших скульптурок танцовщиц и животных. На основе памятников материальной культуры и искусства могут быть сделаны некоторые выводы о характере религиозных представлений жителей долины Инда. Изображения на печатях свидетельствуют о культе деревьев (и богини дерева), животных, небесных светил. Фигурки богини-матери указывают на земледельческий характер религии. Мужское божество, сидящее в так называемой йогической позе в окружении четырех зверей рассматривается как владыка четырех стран света. Есть основания говорить о том, что большое значение придавалось ритуальному омовению. Наиболее примечательными произведениями художественного ремесла крупных городов являются небольшие каменные печати (в отличие от Месопотамии не цилиндрические, а прямоугольные). Найдено уже более двух тысяч этих предметов, являвшихся маркерами  собственнических прав (или должности) владельца. Некоторые печати сопровождаются краткой надписью. Знаки, восходящие к рисункам, воспроизводят растения и животных Северной Индии, что является свидетельством местного происхождения самой письменности. Работа по дешифровке письменности еще не завершена.

О широких внешних связях (по морю и по суше) городов Индской цивилизации говорят находки изделий Хараппской культуры (в основном печатей) на городищах Месопотамии (Ур, Киш, Телль-Асмар), а также Ирана (Тепе-Яхья) и Южной Туркмении (Алтын-Депе, Гонур).

Можно утверждать с достаточной уверенностью, что Хараппская культура не погибла в результате внезапной катастрофы. Обширный материал, накопленный к настоящему времени археологами, показывает, как постепенно, в течение столетий, приходили в упадок некогда цветущие города. Ветшали величественные постройки цитадели, застраивались широкие улицы города, нарушалась его планировка. Все меньше появлялось привозных вещей, искусных ремесленных изделий и печатей. Происходила смена городов сельскими поселениями и варваризация культуры. В периферийных областях на севере и на юге — на п-ове Катхиявар, — позднее других колонизованных жителями долины Инда, дольше сохранялись характерные черты Хараппской культуры, постепенно сменявшейся позднехараппской и послехараппскими.

Выдвигалось множество гипотез для объяснения того, почему примерно к концу XVIII века до н. э. культура Хараппы перестала существовать. В настоящее время можно утверждать, что те же процессы, что мы наблюдали для культуры Анау, повлияли и на Индскую цивилизацию. Некоторые области Северо-Западной Индии превратились в пустыни и полупустыни, и вполне возможно, что в результате нерационального ведения поливного земледелия и вырубки лесов, а так же изменения климата природные условия района стали менее благоприятными для жизни этих обществ.

Культура Крита

Древнейшим очагом цивилизации в Европе был остров Крит. По своему географическому положению это вытянутый в длину гористый остров, замыкающий с юга вход в Эгейское море.  Цивилизация Крита испытала на себе влияние очень разнородных культур, особенно важную роль в формировании критской цивилизации сыграла культура Кикладского архипелага, так же значительно повлияли  древнейшие цивилизации Египта и Месопотамии, и раннеземледельческие культуры Анатолии и Придунайской низменности. Судя по частично дешифрованной  письменности, минойцы говорили  на характерном только для них минойском языке, родственным западно-северокавказским народам древности. С точки зрения антропологии критяне относились к европеоидному средиземноморскому типу. Время возникновения минойской цивилизации — рубеж III—II тысячелетий до н. э. До этого момента критская культура не выделялась сколько-нибудь заметно на общем фоне древнейших культур Эгейского мира. Еще в начале III тысячелетия до н. э. на Крите было освоено производство меди, а затем и бронзы. Бронзовые орудия труда и оружие постепенно вытесняли аналогичные изделия из камня. Важные изменения происходят в этот период в сельском хозяйстве Крита. Его основой теперь становится земледелие нового поликультурного типа, ориентированное на выращивание трех главных сельскохозяйственных культур, а именно: злаковых (главным образом ячменя), винограда и оливы (так называемая средиземноморская триада). Результатом всех этих экономических сдвигов был рост производительности земледельческого труда и увеличение массы избыточного продукта, что в свою очередь способствовало быстрому росту населения в наиболее плодородных районах острова и сложению в начале II тысячелетия до н.э. дворцовой цивилизации. В науке в настоящее время выделяется два основных периода Минойской культуры: 1) старых дворцов (2000—1700 гг. до н. э.) и 2) новых дворцов (1700—1400 годами до н. э.). Последнее время  появились новые данные, основанные на дендрохронологии, позволяющие удревнить  на 100-150 лет выделенные периоды (Андреев, 1989, с.79-107; История Европы, 1988, с. 142-153;  Rutkowski, 1978, с.6-17).

В эпоху «старых дворцов» на острове сложилось несколько самостоятельных государств. Каждое из них включало несколько десятков небольших общинных поселений, группировавшихся вокруг одного из четырех известных сейчас археологам больших дворцов. К сожалению, от существовавших в этих местах «старых дворцов» уцелело лишь немногое. Позднейшая застройка почти повсюду стерла их следы. Уже в это время критские дворцы строились по определенному плану, основные элементы которого продолжали применяться впоследствии. Главным из этих элементов было размещение всего комплекса дворцовых построек вокруг прямоугольного, центрального двора. Характерной особенностью  критской архитектуры является динамическая связь всех помещений, так  отличная от замкнутости блочной архитектуры Месопотамии и Египта

В конце этого периода распространяется  критская линейная письменность. В этот же период бытуют всемирно известные глиняные расписные вазы стиля Камарес (Сидорова, 1972, с. 74-75).  Украшающий стенки этих сосудов стилизованный растительный орнамент создает впечатление безостановочного движения сочетающихся друг с другом фигур. Здесь впервые мы видим тот удивительный стиль минойского искусства характеризующийся, как в архитектуре, так и в пластическом искусстве, прежде всего динамизмом  и богатством оживляющих художественные образы деталей.

Около 1700 года до н. э. все дворцы Крита были разрушены, по всей видимости, в результате сильного землетрясения. Так начался новый этап в истории минойского Крита, известный в науке как «период новых дворцов». Считается, что в этот период произошло образование общекритской державы, распространившейся и на Киклады.  Вскоре на месте разрушенных дворцов были построены новые здания, сохранившие планировку своих предшественников, но превосходящие их своей монументальностью и великолепием архитектурного убранства.

Дворцы являлись администартивно-хозяйственными центрами сельской округи. При этом дворцы оставались жильем для аристократического рода. Как считают многие ученые, на Крите существовала особая форма царской власти, известная в науке под именем «теократии». Поэтому дворцы одновременно являлись и местом сакральных действий.  Потрясающие по живости фрески  украшавшие дворцы, удивительные портики и легкость архитектуры вот что такое Критский дворец с художественной точки зрения. Ничего подобного не знали цивилизации Ближнего Востока. Критскому искусству совершенно чужды жестокие кровавые сцены войны и охоты, изображения преклоняющихся  покоренных народов, и массовые изображения Мелких перед  одиночным изображениями Великих. Если судить по тому, что мы видим на фресках и других произведениях критских художников, жизнь минойской цивилизации была свободна от тяжких тревог. Она протекала в радостной атмосфере.  Да это и не удивительно. От враждебного внешнего мира Крит был надежно защищен волнами омывающего его Средиземного моря. Только так можно объяснить парадоксальный факт, поразивший археологов: большинство критских дворцов, включая и Кносский, оставалось на протяжении почти всей своей истории неукрепленными. В тепличной атмосфере острова с его благодатным средиземноморским климатом, вечно ясным небом и вечно голубым морем сложилась своеобразная минойская культура, напоминающая хрупкое диковинное растение, сложился «национальный» характер минойцев с такими ярко раскрытыми в критском искусстве чертами, как миролюбие, тонкий художественный вкус, жизнерадостность.

Центральной фигурой минойского пантеона была великая богиня. Рядом с ней— олицетворением женственности и материнства, мы видим в минойском пантеоне и божество совсем иного плана, воплощающее в себе суровые силы природы, отразившиеся в образе могучего и свирепого бога-быка.

Если в период старых дворцов мы еще видим общинные сельские поселения, группирующиеся вокруг административных центров. То, начиная с 1600 по 1450 гг. до н.э. появляются сельские виллы, характеризующие место жительство рядовой критской знати,  производящей зерно, вино и масло не только для себя, но и на продажу. Основная масса трудящегося населения Крита обитала в небольших поселках, разбросанных в окрестностях дворцов. Эти поселки с их убогими глинобитными домами, тесно прижатыми друг к другу, составляют разительный контраст с монументальной архитектурой дворцов. Тем не менее, фиксируется постоянная и прямая связь между самыми низшими и высшими слоями критского общества. Совершенно очевидно, что земледельческое население Минойского  царства, было обложено повинностями. Оно обязано было доставлять во дворец скот, зерно, масло, вино и другие продукты. Все эти поступления фиксировались дворцовыми писцами. Руками тех же крестьян перестраивался сам дворец, прокладывались дороги. Логика  теократического и традиционного общества позволяет предположить, что они это делали не только по принуждению. Дворец был главным святилищем всего государства, отдавая же излишки своих хозяйственных запасов, общество осознавало, что с годами скапливавшиеся во дворце запасы продовольствия служат резервным фондом на случай голода и стихийных бедствий.

На ряду с хозяйственным и политическим ростом Минойское общество, все более становилось крупнейшей геополитической силой. Высший расцвет критской цивилизации, приходится на XVI-XV века до н. э. В это время наблюдается широкая морская экспансия Крита. Именно в это время с небывалым еще блеском и великолепием отстраиваются критские дворцы, в особенности дворец Кносса. За эти полтора столетия были созданы самые замечательные шедевры минойского искусства.

В середине XV столетия положение резко изменилось. На Крит обрушилась катастрофа (извержение вулкана на о.Санторин), равной которой остров не переживал за всю свою многовековую историю. Почти все дворцы и поселения. Некоторое время еще теплилась жизнь минойского общества, но более подняться из пепла ему было не суждено. Пришли новые народы.

Выводы

Из выше приведенных описаний археологических культур, которые фигурируют, как составные в сложении крито-индийской культуры по И.А. Ефремову, мы можем сделать вывод, что они не могут являться единой культурно-исторической общностью. Прежде всего, мы видим значительное несовпадение как по времени зарождения, территории распространения, так и по основным составляющим материальной культуры. Как уже сказано было выше, наиболее ранней является анауская культура, территориально и хронологически наиболее близкая к древнейшему цивилизационному центру человечества – Месопотамии, откуда в эпоху неолита и энеолита отмечается распространение на восток и северо-восток протодравидийских племен, на базе которых возникает сначала анауская культура, а позднее Индская цивилизация. Возникновение городских и протогородских цивилизаций, как в южной Средней Азии, так и в долине р. Инд происходит почти одновременно в середине III тысячелетия до н.э. В этот период на острове Крит говорить о зарождении минойской цивилизации еще не приходится. При значительном совпадении этих двух археологических культур, говорить о единой культурно-исторической общности Анау и Мохенджо-Даро в настоящее время довольно затруднительно. Уникальные особенности социальной структуры общества, материальной культуры позволяют говорить о похожих, иногда конвергентных процессах, но ни в коем случае не о культурном однообразии и единстве. Наиболее сильные торговые связи Индской цивилизации отмечаются с Шумером и Эламом. Лишь в эпоху максимального расцвета Анау и Махенджо-Даро относится зарождение Минойской городской цивилизации, а в период упадка и гибели этих протодравидийских культур относится расцвет Крито-кикладской цивилизации. На момент гибели Новых дворцов Крита мы не фиксируем ни на юге Средней Азии, ни в долине Инда тех характерных черт, что позволили бы нам увидеть культурное влияние Крита. Исчезает характерная расписная керамика, не поклоняются больше Великой богине-матери (нет женских терракотовых статуэток). На территории бывшей Индской цивилизации мы видим значительный культурный регресс и упадок, заброшенные города, занесенные песком бассейны.

Таким образом, на рассматриваемых территориях ни с социально-политической, ни с этнической, ни с точки зрения материальной культуры не существовало достаточных признаков, которые позволили бы нам выделить единую историко-культурную общность, подобную известным в археологии историко-культурным общностям, типа андроновской в Южной Сибири или культуры шнуровой керамики в Европе.

Что же могло привести Ефремова к гипотезе о крито-индийской культуре?  При этом как мы могли заметить выше, к ней он возвращался не раз, а, следовательно, эта мысль не покидала его на всем протяжении его литературного творчества. Его гипотеза разбивается на три отдельных предположения. 

Первое и наиболее радикальное было отражено в романе «Туманность Андромеды», где говорится  о существовании  единой крито-индийской культуры, распространившейся по всей Ойкумене от Америки до Китая. Данное предположение, вернее его реалистичность, на основании имеющихся у нас данных, может быть полностью отвергнута. Второе предположение, высказанное в романе «Таис Афинская», отмечает конкретный хронологический отрезок возникновения крито-индийской общности. Иван Антонович указывает на то, что в результате гибели цивилизации Крита, население его (а это  конец XV века до н.э.) мигрирует на восток через  Переднюю  и  Малую Азию, и часть его доходит (или доплывает) до устья р. Инд, где основывают «свои города, найдя родственные им народы, дравидов и научив их искусствам»,  когда собственно и формируется культурный синтез. Однако, как мы могли заметить выше, в этот период те замечательные близкие по ряду характерных черт явления культуры не существуют на  территории долины Инда уже более 400 лет. Даже если мы допустим, что какая то часть критян смогла дойти или доплыть до территории бывшей Индской цивилизации, наука не располагает следами этого влияния, которые позволили бы выделить некую культурную общность. Более того, тот удручающий социальный регресс, который наступил в долине р.Инда во второй половине II тыс. до н. э.  говорит об обратном. На фоне того, что научная общественность располагала об основных датировках упомянутых выше культур,  уже в конце пятидесятых начале шестидесятых годов, а все последующие уточнения хронологии лишь увеличивали разрыв, то  высказанные И.А. Ефремовым предположения, искренне  удивляют.

Третьим предположением, наиболее реалистичным является версия о взаимодействии «родственных» культур минойского Крита с Индской цивилизацией через посредничество древнеземледельческих культур Ирана и юга Средней Азии или через торговые связи.  В настоящее время вопрос о «родственных» культурах может быть снят, но определенными фактами, о существовавшем взаимодействии двух столь удивительных цивилизаций Минойского Крита и Мохенджо-Даро наука на сегодня уже располагает.

Представляется необходимым вернуться к поставленному выше вопросу, что же могло толкнуть Ивана Антоновича к формулированию гипотезы о Крито-Индийской культуре. Неужели совсем нет ни каких оснований для такой гипотезы? Попробуем встать на его место.

Будучи энциклопедистом, Иван Антонович должен был  черпать информацию о новейших археологических открытиях из научных трудов и сообщений 40-60-х годов, которая была доступна советской общественности. На сегодняшний день мы можем утверждать, что И.А. Ефремов представлял основные этапы существования и время гибели Критской цивилизации.

Несколько хуже он был информирован о состоянии изученности археологических культур, существовавших на юге Средней Азии. Уже для середины пятидесятых годов советская археология располагала хорошо разработанной стратиграфической колонкой культур от эпохи неолита до ранее железного века юга Средней Азии, на основании которой можно было сложить представление о том, что обозначенные выше близкие или созвучные критской цивилизации черты материальной культуры исчезают за несколько столетий до эпохи Критских дворцов.

Наиболее сложно реконструировать уровень информированности И.А. Ефремова по Индской культуре. Мы не располагаем уточняющими данными по этому вопросу. Можно предположить, что помимо общей информации о культуре Хараппы и Мохенджо-Даро, Ефремов был знаком с целой серией исследований, публиковавшейся во второй половине пятидесятых годов западными учеными. В этот период наиболее разрабатываемой становится тема о взаимодействии древнейших восточных цивилизаций, и в частности  привнесения городской цивилизации из древней Месопотамии в долину Инда. Известны были И.А.Ефремову и факты находок критского импорта в наиболее поздних слоях Индской цивилизации, на основании которых, наряду со значительно большим количеством предметов импорта из Месопотамии, эти слои датировались в конце  пятидесятых годов. Таким образом, мы можем видеть ту источниковедческую базу, которая лежала в основе его гипотезы. Доминирование представлений о привнесенности культуры долины Инда,  могло повлечь представления о некоей культурной западной инновации. Схожесть отдельных признаков материальной культуры Критской и Индской цивилизаций, выражавшаяся в распространении культа женской богини и быка, как символов плодородия, столь актуальных при становлении именно земледельческих цивилизаций, а также на отсутствии ярких следов складывания деспотичных государств,  проявивших себя в постройке гигантских религиозно-культовых сооружений, как это было в Египте, и нивелировавших потребности широких слоев населения. Наоборот, появление благоустроенных городов с широкой сетью удобств, охватывающих весь город и демонстрирующих во многом еще эгалитарный характер общественного устройства, все это могло быть принято как достаточное и серьезное основание для объединения разбросанных в пространстве и времени культур, резко противостоящих древним восточным обществам, с элитарным или даже деспотичным характером устройства. Находки же изделий  критских мастеров в долине Инда могли стать серьезным штрихом в выстраиваемой концепции.

Известна колоссальной силы интуиция И.А.Ефремова, обычно основанная на глубоком знании предмета, позволявшая объемно и целостно видеть огромные по масштабу события. Представляется, что именно интуитивное ощущение конвергентных процессов, сопровождающих зарождение и развитие раннеземледельческих культур, особенно в схожих географических условиях, при одинаковых стартовых социально-экономических возможностях, а также широкие и достаточно регулярные торговые связи, отмечаемые в предметах материальной культуры, могло стать толчком к появлению столь фантастической гипотезы. Но в данном случае без глубокой проработки материала, интуиции Ефремова оказалось не достаточно для рождения сколько-нибудь реалистичной теории, которая имела бы подкрепление и необходимость дальнейшего своего развития.

На примере рассмотрения гипотезы о крито-индийской культуре, хотелось бы отметить, что в литературном и научно-фантастическом творчестве И.А.Ефремова следует различать качественно отличные по степени фактологической и теоретической проработки гипотезы. Насущным является выделение того объективного и проработанного «ядра» взаимосвязанных предвидений и теорий, которые и составляют основную, позитивную и непреходящую часть его наследия.

Литература.

Андреев Ю.В. Островные поселения Эгейского мира в эпоху бронзы. 1989. Ленинград

Археология Зарубежной Азии. 1986. М.

Бонград-Левин Г.М, Ильин Г.Ф. Индия в древности. 1985. М.

Вигасин А.А. Индская цивилизация (XXIII-XVIII вв до н.э.)/В кн.История древнего Востока. 1988.М.

Дубова Н.А., Рыкушина Г.В. Новые данные к антропологии Гонур-депе//В кн. У истоков цивилизации.2004.М.

Ефремов И.А. Туманность Андромеды. 1986. Ташкент

Ефремов И.А. Лезвие бритвы. 1984. Баку.

Ефремов И.А. Таис Афинская. 1980. Алма-Ата.

История Европы. Т.1. 1988. М.

Кирчо Л.Б. Формирование древнейшей протогородской цивилизации бронзового века Средней Азии (по материалам Алтын-Депе) //В кн. У истоков цивилизации.2004.М.

Кузьмина Е.Е. К вопросу о современном состоянии проблемы происхождения индо-иранцев/ В кн. Центральная Азия. 2005. М.

Литвинский Б.А. История таджикского народа. 1998. Душанбе.

Массон В.М.. Алтын-Депе. 1981. Ленинград.

Массон В.М., Сарианиди В.И. Среднеазиатская терракота эпохи бронзы. 1973. М.

Сарианиди В.И. Дворцово-храмовый комплекс Северного Гонура/ Российская археология, №1, 2007. М.

Сидорова Н.А. Искусство Эгейского мира. 1972. М.

Хронология эпохи позднего энеолита средней бронзы Средней Азии. 2005. Санкт-Петербург.

Шишкин И.Б. У стен великой Намазги. 1977. М.

Rutkowski B. Kreta. 1978. Warszawa.

Urban  G. Mohenjo-daro, historique des recherches\\ Les cites oubliees de l`Indes. Paris 1989.