"Представь только глазами и слухом то, о чём пишут из Вавилона: как Гарпал проводил в последний путь Пифионику. Она была рабыней флейтистки Бакхиды, а Бакхида – фракиянки Синопы, перенесшей свой блудный промысел из Эгины в Афины, - так что она как бы трижды рабыня и трижды блудница!
А теперь на двести с лишним талантов он поставил ей два памятника, и все только дивятся, что тем, кто пал в Киликии за твою власть и свободу эллинов, ещё не украсил могилу ни Гарпал, ни один из наместников, а гетере Пифионике давно уже стоят два памятника, в Афинах и в Вавилоне. А ведь все знали, что была она общим достоянием всех желающих за общую для всех плату. И вот ей-то Гарпал, именующий себя твоим другом, смеет воздвигать храм с освящённым участком и назначать этот храм и алтарь Афродите-Пифионике, презирая божьи кары и оскверняя полученные от тебя почести!".
Как видим, Феопомп говорит о двух воздвигнутых памятниках в честь Пифоники, но о вавилонском памятнике нам почти ничего не известно, кроме самого факта его существования.
Значительно большее количество отзывов приходится на памятник Пифонике, воздвигнутый в Аттике.
Дикеарх (365-300) в своём сочинении "О нисхождении к Трофонию" пишет о том, какие чувства мог испытывать путешественник, "приближаясь к Афинам по их Священной дороге из Элевсина. Остановившись там, где впервые издали виден Акрополь и храм Афины, тут же видишь у дороги исполинский памятник, которому нет даже отдаленно подобного. Сперва хочется сказать, что это, несомненно, памятник Мильтиаду, или Периклу, или Кимону, или иному из доблестных мужей, и что воздвигнут он на общественный счёт или хотя бы с общественного согласия. Но когда приглядишься и увидишь, что это памятник гетере Пифионике, то что после этого думать?".
История с Пифоникой стала популярным сюжетом для древних писателей. У драматурга Филемона (360-264) в его “Вавилонянине” герой говорит некоей даме:
"Царицею вдруг станешь Вавилонскою?
Слыхала ж о Гарпале с Пифионикой".
В анонимной сатировой комедии “Агин” (иногда её называют “Аген”), которую часто приписывают то самому Александру, то некоему Пифону из Катаны (или Византия), история с памятником Пифонике приводится в ироническом ключе:
"Средь тростников густых, стоит высокая
Твердыня, даже птице недоступная.
А слева - девки храм; когда воздвиг его
Паллид, он предрешил своё изгнание.
Пришел тогда он в крайнее отчаянье,
И убежден был варварскими магами,
Что вознесут-де душу Пифионики
На небеса".
В этом отрывке Гарпал назван Паллидом. (Самое забавное, что данная эпиграмма действительно могла быть переделанная из сочинений сына Филиппа, который писал стихи, и подписывался Пифоном, как тоже выпускник Дельф).
Для полноты впечатления я приведу и другой перевод этого отрывка:
"Теперь там, где растет кальм, стоит
Слева от большой дороги гробница с куполом,
Прекрасное святилище блудницы, после постройки которого
Сам Паллид из-за этой постройки пустился бежать.
И когда некоторые маги варваров
Увидели его там лежащим в жалком виде,
То они обещали огорчённому вызвать
Дух Пифионики".
Даже Павсаний (II век от Р.Х.) в своём знаменитом сочинении “Описание Эллады” затронул отношения между Гарпалом и Пифоникой и, в отличие от своих предшественников, высоко оценивал памятник Пифонике:
"Ещё раньше он женился на Пифионике; откуда она родом, я не знаю, но она была гетерой в Афинах и в Коринфе. Он так страстно её любил, что после её смерти он воздвиг ей памятник, наиболее достойный осмотра среди всех, какие только были у эллинов в древние времена".
Видите, уважаемые читатели, как разнятся между собой оценки памятника, который воздвиг Гарпал в память Пифоники.
Очень интересное отношение к женщине связавшей свою судьбу с македонцем, и не являвшейся домашней курицей, согласно римскому взгляду о приличиях, когда можно придаваться разврату только за стенами собственного дома, в кругу семьи. Такая же участь постигает всех женщин, упоминаемых с македонцами. То же мы видим об Олимпиаде, Барсине, Роксане Фессалонике, да и Клеопатре. Что это, страх римлян перед эллинками? Или страх перед македонцами Александра?
"... Надо обновить идею эллинизма, так как мы пользуемся ложными общими данными... Я наконец понял, что говорил Шопенгауэр об университетской философии. В этой среде неприемлема никакая радикальная истина, в ней не может зародиться никакая революционная мысль. Мы сбросим с себя это иго... Мы образуем тогда новую греческую академию... Мы будем там учителями друг друга... Будем работать и услаждать друг другу жизнь и только таким образом мы сможем создать общество... Разве мы не в силах создать новую форму Академии?.. Надо окутать музыку духом Средиземного моря, а также и наши вкусы, наши желания..."
Комментариев нет:
Отправить комментарий