26.04.2017

Нателла Сперанская: Русская античность



Стать исследователем греческой культуры
означало принять участие в опасном и 
восхитительном заговоре против основ
современного общества во имя греческого идеала.
Н.Бахтин

ЧТО ПРИДЕТ НА СМЕНУ СЕРЕБРЯНОМУ ВЕКУ?

Сегодня мы находимся в уникальной ситуации: с одной стороны, налицо тотальный упадок, наложивший свою печать на философию и культуру, с другой — мы имеем столь многое, что на постижение даже малой части этого наследия может уйти не одна жизнь. Уникальна эта ситуация еще и потому, что, не смотря на рассыпанные под ногами рубины, большинство продолжает вести себя так, будто видит вмеcто них раскаленные угли. Взгляните на Максимилиана Волошина, Вячеслава Иванова, Дмитрия Мережковского, Александра Бенуа, Леона Бакста, Сергея Дягилева, Иннокентия Анненского, Фаддея Зелинского, Валерия Брюсова, этих «русских европейцев», людей широчайшего кругозора, которые смело касались пылающих рубинов мировой культуры и называли своими спутниками Платона и Данте, Вергилия и Эсхила, проклятых поэтов и представителей эстетизма, французских символистов и опасных мыслителей от Императора Юлиана до Фридриха Ницше. Они всегда знали, что Русское Возрождение станет уникальным явлением в мировой культуре, но это не будет означать, что оно утратит возможность наследовать и продолжать. Каждый был медиатором между Россией и Европой. Духовную и интеллектуальную историю России начали писать именно они. Вспомните журнал «Мир искусства», фактически ознаменовавший наступление новой эпохи в культурной жизни того времени. Вспомните журнал «Весы», сплотивший вокруг себя выдающихся символистов «второй волны». Если позволительно так сказать, то это были люди с высокой культурно-философской миссией.

Серебряный век завершен. Но был ли он осмыслен? И что придет ему на смену?

25.04.2017

Сергей Яшин: Пусть не твердят



ПУСТЬ НЕ ТВЕРДЯТ 

Пусть не твердят мне,
Что я развратник…
Люблю я просто
Вино и женщин,
И Солнце в небе
Моей Эллады.

Пусть не твердят мне,
Что я развратник…
Мне право скучно
Со всеми теми,
Кто учит жизни
Без наслаждений.

Пусть не твердят мне,
Что я развратник…
Да ну их вовсе.
Милей мне розы,
Чем глупость свитков
И старый этик.

Сергей ЯШИН

Сергей Яшин: Урания


УРАНИЯ 

Не из ребра. Ты выступишь из пены,
Сияя вновь предвечной наготой.
Заря ласкает грудь. И девичьи колена
Чуть отливают негой золотой.

Не из ребра. Оно прообраз тлена…
Но ты Урания. Нетленен образ твой.
Звезда Морей. Мгновение же стой,
Преображая в вечность перемены.

Кровавая волна. Крик древнего Титана.
Алмазный серп. А небо словно рана.
Смешалось воедино… Семя… Кровь…

Но прозреваю я, как из тумана
На берег моря шествует Любовь,
Неся незыблемость девического стана.

Сергей ЯШИН

18.04.2017

Античность о браке


Античные авторы Средиземноморского региона превозносили супружескую любовь. Жены должны были любить своих мужей (см., напр., IG 14; Дион Хризостом, фраг. из LCL, 5:348-49); во времена поздней Республики и ранней Империи готовность жены умереть вместе с мужем стала считаться идеалом (Петроний, Sat. 111). 

Мужья также должны были любить своих жен (Гомер, Il., 9.341-42; собрание дистихов Катона 20; Псево-Фокилид, 195; Grk. Anth. 7.340), что предполагает нечто большее, чем просто сексуальную близость (как у Афинея, Deipn. 13.557Е); первой и самой важной частью семейного союза были отношения между мужем и женой (Цицерон, De Offic. 1.17.54). 

Еврейские эпитафии также подчеркивают любовь между супругами. Один еврейский источник из диаспоры приписывает домашние раздоры демоническому внушению (T. Sol. 18:15).

17.04.2017

Гестия

Гестия – греческая богиня домашнего очага и огня на очаге,
принадлежавшая к двенадцати высшим олимпийским божествам, старшая дочь Крона и Реи, сестра Зевса. Она была проглочена своим отцом и спасена хитростью Реи. Как богиня чистого огня, Гестия была девицей; Аполлон и Посейдон сватались за нее, но она дала клятву навсегда остаться девушкой.

Посвященный ей очаг был средоточием всей домашней жизни и, вследствие этого, она считалась богиней домовитости и домашнего счастья. Так как жертвы богам приносились на очаге, то Гестии, как покровительнице жертвоприношений, в начале и в конце любой жертвенной трапезы, приносились священные дары. Давая торжественную клятву, греки клялись очагом и его богиней; при заключении договоров Гестия призывалась прежде всех других богов. Очаг был местом убежища умоляющих о защите, и Гестия, вместе с Зевсом, была защитницей преследуемых.

Естественно, что богиня-покровительница дома стала также покровительницей общины. Вследствие этого, в греческих городах-государствах главное общественное здание – Пританей – всегда был посвящен Гестии. Здесь воздвигался жертвенник, на котором в честь её поддерживался вечный огонь; с этого жертвенника греки, выселявшиеся из отечества в колонии, брали огонь для очага своего будущего поселения. У римлян богиня, соответствующая Гестии, называлась Вестой.

Художественные изображения Гестии, соответственно чистому и целомудренному характеру этой богини носили на себе отпечаток самой строгой нравственности. Ее изображали, обыкновенно, сидящей или стоящей в спокойной позе, с серьезным выражением лица, всегда в полном одеянии. Статуи её в древности были редки; знаменитейшая из них принадлежала Скопасу. Из сохранившихся до нашего времени статуй ни одну нельзя еще с достоверностью назвать изображением Гестии, хотя именно к этой богине относят изваяние так называемой «Весты Джустиниани» в музее Торлонья, в Риме. Это статуя строгого стиля, изображающая одетую женщину, относится приблизительно к эпохе фронтонных фигур храма Зевса в Олимпии и родственна с ними по форме. На римских монетах Гестия изображается обыкновенно с палладием.

С Гестией связана легенда о Прометее, титане, создавшем людей. Прометей выкрал огонь у Гестии (или же она сама его отдала) и передал людям, благодаря чему те стали не только физической, но и духовной копией Богов (поскольку огонь был только у Богов). 

Ей посвящены XXIV и XXIX гимны Гомера и LXXXIV орфический гимн.

Именем её назван астероид (46) Гестия, открытый в 1857 году.

13.04.2017

Сергей Яшин: Артемида и Хаос

Знойным день выдался. Солнце палило. Щеглы в тени лавров зеленых притаились. Стих щебет. Богиня-охотница от жары уставшая, одежды сбросила, и подобием лука изогнувшись, бросилась в прохладу озерную. Испарину легкую с грудей смывала, ласку мужскую неведающих. Ласкала вода бедра девичьи. Лунарностью отливало тело. Божественное, бесстрастное, недоступное. 

На берегу, гончие дремали. Во сне вздрагивали. Хозяин их, ветви дерев раздвинув, замер завороженный. Запретное увидел. Тут же оленем обратился. Собаки его учуяли. Кинулись. Плоть рвали. Умирал олень под клыками собачьими. Охотница же на берег вышла. Трофею радовалась. По горячей крови ступала. 

Такова печальная участь Актеона. Что увидел сей незадачливый юноша? Только ли обнаженную Артемиду? Очевидно, что не только. Учитывая космогонию Гесиода, в коей повествуется о первопричинности недифференцированного начала, Хаоса, можно заключить то, что практически во всех божествах его присутствие весьма явственно. Вечно-девственная же Охотница демонстрирует сие однозначно. Ее обиталищем является территория обозначенная греками как «agros», то есть необработанные земли, находящиеся за пределами полей. Rendez-vovs с ней возможно и на берегу морей, в прибрежных зонах, везде где граница вообще неопределенна. Пример Актеона демонстрирует, что случайная встреча с хаотическим не сулит ничего, мягко говоря, хорошего. 

Вместе с тем, Хаос, не только разрушительное начало, но и начало творческое, обновляющее мир. Не случайно в календарные, переломные моменты, мир символически погружался в хаотическое состояние, что символизировали карнавалы, мистерии ритуальных растрат и веселых разгулов. Сквозь образовавшиеся трещины в мир проникали далеко не благостные сущности. Но именно их присутствие, через отождествление с ними участников календарных мистерий, предполагало тотальное обновление мира. Здесь стоит упомянуть и ритуалы хаотической анархии в случае смерти вождей африканских племен, по окончании которой восстанавливается космос племенной жизни. Именно таким, обновляющим, открывается Хаос тем, кто пребывает в состоянии магической бдительности. 

Сергей Яшин: Античный рассвет

Солнце ещё не успело согреть тёмную зелень лавров.

Нежная полоска рассвета чуть приоткрыла тайну своей девственности.

Капля росы соскользнула с лепестка розы и пробудила юркую ящерку.
Что-то приближалось. Неотвратимое, но благостное. Бесконечно нежное, но таящее угрозу.

В полуоткрытые губы жестокости янтарной влагой стекала нежность. Мерцающие зубы нежности намекали на возможность болезненных укусов.

Что-то прошумело в прибрежной зелени.

Внезапный крик боли разбился осколками хрустального смеха. Звук борьбы сменился протяжным стоном.

Белизна тел на мгновение смутила предрассветные сумерки. Сумерки зажмурились ослеплённые внезапной наготой.

Спящая нимфа сладко поёжилась жемчужностью тела. Сквозь розоватые веки переливались разноцветными камнями её глаза. Синий один. Другой зелёный. Они ещё отражали причудливость сновидений.

Сладострастный кентавр, разбуженный запахом девичьего тела, похотливо заржал и опять погрузился в эротическую фантомность.

Млела нимфа на ложе муравы. Не ведала, кто владел ею.

Бог ли… Ливнем золотым, лебедем или быком снизошедший с ослепительных высей.
Герой ли… О, племя смертных! Бессмертье обретающих вратами Страсти и Гибели.
Фавн ли… Монстр косматый, оплодотворяющий даже прибрежные камни.

Сны, от которых зачинаешь.

Сны, которые убивают.

Сны, сны неизбежные.

Ветерок лавры взъерошил. Шумом всё полнилось. Голосами. Сперва разноголосицей, затем хором согласным, понеслось над миром пробудившимся: ИО ПАН!
"... Надо обновить идею эллинизма, так как мы пользуемся ложными общими данными... Я наконец понял, что говорил Шопенгауэр об университетской философии. В этой среде неприемлема никакая радикальная истина, в ней не может зародиться никакая революционная мысль. Мы сбросим с себя это иго... Мы образуем тогда новую греческую академию... Мы будем там учителями друг друга... Будем работать и услаждать друг другу жизнь и только таким образом мы сможем создать общество... Разве мы не в силах создать новую форму Академии?.. Надо окутать музыку духом Средиземного моря, а также и наши вкусы, наши желания..."
(Фридрих Ницше; цит. за: Галеви Д. "Жизнь Фридриха Ницше", Рига, 1991, с.57-58, 65, 71-72, 228).