Шарля Морраса с детства окружала не просто история, но античность. Прочитав в возрасте восьми лет «Одиссею», он навсегда влюбился в мир эллинизма — и через семьдесят пять (!) лет перечитывал в тюремной камере именно этот перевод. Набожная мать сразу дала сыну Библию с иллюстрациями, но не смогла «перебить» впечатление от Гомера.
С новой силой чувства вспыхнули при личной встрече. В 1896 году Моррас поехал корреспондентом на первые Олимпийские игры в Афины, только чтобы увидеть все своими глазами — и восторженно описал увиденное и перечувствованное в книге очерков «Анфинея (Город цветов). Из Афин во Флоренцию», выдержавшей много изданий. Любовь переросла в убеждение: «
Древняя Греция принесла миру умственный порядок, меру разума и все научные дисциплины. Древний Рим навсегда установил принципы административного и политического порядка» (QFA, 124).
Уже в ранних сочинениях Морраса видны классицистские, латиноцентричные и антиромантические пристрастия — вопреки духу времени, когда, по его словам, «литературная анархия металась, как вакханка, между последними учениками Гюго и последними подражателями Золя» (MMB, 47).
В статье
«Метеки» (28 декабря 1894 года) он первым во Франции
ввел в актуальный обиход этот термин из лексикона Древних Афин, обозначив им иностранцев, которые легально
живут в другом государстве и пользуются защитой его законов, но лишены прав гражданина. Академия включила слово в словарь французского языка только в 1927 году, когда оно уже прижилось в качестве
презрительного обозначения иностранцев вообще. Именно его Моррас применил к самому себе, сказав, что в Провансе он — «чужак». «Мои предки были метеками, но хорошими метеками, полезными», — заметил он с юмором в письме к Барресу (ВМС, 429).
Варварами Моррас считал немцев, кроме тех, что «имели счастье романизироваться» (ВМС, 124),
скандинавов, англичан (их язык он полагал ненужным для французов и предлагал заменить в системе образования на итальянский или испанский) и
русских. Считая французский классицизм высшим достижением европейской культуры, Моррас ополчился на
романтизм, в котором видел проявление «германизма» — тлетворный дух неопределенности, бесформенности и разлада, занесенный в страну гармонии еще мадам де Сталь. Моррас невзлюбил англичан с юности: сначала не справился с языком, а во время путешествия в Грецию был неприятно удивлен их повсеместным присутствием в Средиземноморье. Но дело было не в личной антипатии. Правда, Германию он ненавидел куда больше и ради реванша был готов на союз с Англией.
Евреев и протестантов, составлявших бóльшую часть «метеков», Моррас полагал не только чужеродным телом в организме Франции, но
орудием «германизма». Под «еврейством» Моррас понимал не народ или конфессию, но «нацию внутри нации, государство в государстве», «чуждую» силу, которая «вмешивается в нашу политическую жизнь, внося лишь раскол и разрушение» (МРС, 467–468). Законодательно он предлагал оформить это следующим образом: «Евреи не будут ни преследуемы, ни изгнаны.
Живущие во Франции евреи останутся ее подданными, но перестанут быть гражданами. Как и подданным в наших колониях, государство обеспечит им безопасность, правосудие, свободное исповедание религии. Им будет запрещено участие в общественных делах и закрыт доступ на государственную службу» (VCM, 170). На нее Моррас предлагал принимать только французов не менее чем в третьем поколении. Позднее его идеи — но без его участия — лягут в основу законодательства режима Виши о евреях. «Государственный антисемитизм» будет противопоставлен расистскому «антисемитизму кожи» Третьего рейха.
QFA — Quand les Français ne s’aimaient pas. Chronique d’une renaissance. 1895–1905. P.: Nouvelle Librairie Nationale, 1926.
MMB — Maurice Barrès. P.: A la Girouette, 1948.
BMC — Maurice Barrès, Charles Maurras. La République ou le Roi. Correspondence inédite. 1888–1923. Réunie et classée par Hélène et Nicole Maurras. Commentée par Henri Massis. Introduction et notes de Guy Dupré. P.: Plon, 1970.
MPC — Charles Maurras et Maurice Pujo devant la Cour de Justice du Rhône. N.p.: Verités françaises, 1945.
VCM — Yves Chiron. La vie de Maurras. P.: Godefroy de Bouillon, 1999.
http://gefter.ru/archive/19315
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.jpg)
"... Надо обновить идею эллинизма, так как мы пользуемся ложными общими данными... Я наконец понял, что говорил Шопенгауэр об университетской философии. В этой среде неприемлема никакая радикальная истина, в ней не может зародиться никакая революционная мысль. Мы сбросим с себя это иго... Мы образуем тогда новую греческую академию... Мы будем там учителями друг друга... Будем работать и услаждать друг другу жизнь и только таким образом мы сможем создать общество... Разве мы не в силах создать новую форму Академии?.. Надо окутать музыку духом Средиземного моря, а также и наши вкусы, наши желания..."